Стас, который даже не подозревал о втором за два дня перевороте в мире Вина, накрывал скромный холостяцкий обед на двоих, поглядывая на Вина, который возился со своей техникой. Стас не против был читать с экрана или слушать музыку — этому научила его ещё тётя Аля. Она Вину бы точно пришлась по душе, с её живым интересом ко всему, что вокруг; но Стасу и в самом деле от техники становилось тоскливо. Само собой, некоторую пользу из всего этого извлечь было можно; например, когда он рассказал Николаю Евгеньевичу про свои курительные привычки, тот написал своему старому ученику, и с тех пор из Москвы исправно поставляли сигариллы (а теперь и табак). Удобно, спору нет. Но ведь это было не что иное, как способ получить товар, и в этом не было никакой магии, только деньги, иногда ещё и знакомства. Впрочем, ещё Gunne подтрунивал над его недоверием к механическим новшествам. Как они спорили о револьверах!

Когда от балыка не осталось ничего, от холодного цыплёнка только некоторые косточки (те, что не полагались Цитрамону), и сам Цитрамон деловито вылизывался у камина, забыв о еде минут на десять, а то и пятнадцать, Вин раскурил трубку, нахмурившись.

— От Дины тонны инфы, непонятно, с какой стороны подступиться сходу. Там работы на несколько часов или даже целый день. Когда пропала эта их Маша… они как поняли, что она пропала — её в соцсетях не было с утра, там друзья забеспокоились, что от неё никаких сообщений нет часов с девяти вечера, потом до неё дозвониться никто не мог.

— Это тревожно? — Стас вспомнил фестиваль, телефоны в каждой руке. — Да, само собой. И что же?

— Я только краткое описание успел посмотреть пока, от частного детектива, — это необычно, если что, то, что они сразу наняли детектива — и ещё есть таблица, кто где был, когда она пропала. Пока выглядит малообещающе, честно говоря. Соседка точно сказать не может, когда Маша ушла, потому что она сама весь день была на занятиях, потом ещё чего-то, короче, пришла домой поздно, завалилась спать. Соседка эта в ролевые игры не играет, кстати, они просто с Машей подружки. Ну в общем, она утром встаёт, идёт зачем-то к Маше в комнату, а Маши нет, ну соседка сначала не парилась особо, а потом до неё дошло, что куртки и ботинок тоже нету, а сумка и рюкзак на месте, что как бы странно. Ну она и полезла в телефон, в смысле в свой, чтобы Маше написать, и там уже стало понятно, что что-то случилось. — Вин перехватил непонимающий взгляд Стаса и пояснил:

— Ну, девчонки же, сам знаешь – хотя тьфу, что я говорю, не знаешь – всё время все пишут, мемы рассылают, всё такое. То есть по сто раз в час. Со всем этим, «сижу в кафе на Пресне, кто тут рядом». Короче, она такая же… такая же была. И вдруг с вечера ничего вообще, штиль, ни смайлика. Ну и соседка позвонила Дине, все забегали, а только уже поздно было.

— Синий подозревает в чём-то этого Пал Иваныча, как мне показалось.

— Ну, смотри сам. Сестра Дины живёт в Москве. Пал Иваныч накануне утром едет в Новгород с компанией, человек десять, в их числе Пикси и Сергей-Варяг; но это часов восемь в пути, наверное. И они там все вместе были, вывешивали кучу фотографий, и там по метаданным — короче, можно установить, что были в Новгороде. А от Ди… от Маши последние сообщения, перед тем, как она выключила или потеряла телефон, в девять вечера из Москвы, из дома. То есть можно вполне придумать, как это всё сделать, чтобы телефоны были в одном месте, а люди в другом, но это нетривиальная задача, которую надо выполнять внимательно и пошагово, методично, короче.

— Особой методы в их действиях не всегда заметно, — отметил Стас.

— Ну, тебя они на Фестивале нашли, телефон достали, — возразил Вин. — Так что иногда бывает.

Стас согласно кивнул.

— Новгород… — он задумчиво погладил мурчащего кота, погружая пальцы в длинную шерсть. — А что они там делали?

— Присматривали место в окрестностях для ролевой игры, говорят. Шатались по городу, сходили на экскурсию, посидели в кабаке, завалились в гостиницу к полуночи. Маша Шахова к ним не приезжала. Сам видишь, пока зацепиться не за что.

— Н-да, право слово, мало здесь… постой-ка. Сходили на экскурсию? Так ты сказал?

— А как в твоё время поход в музей называли?

— Походом в музей, — пояснил Стас. — Однако экскурсией называли иное. Что за музей?

— Какая-то галерея с дурацким названием, сейчас… 

Стас молча протянул ему папку, оставленную Синим. Вин посмотрел на первую фотографию. Ему явно стало не по себе.

— Ну да, оно. Может, конечно, совпадение. Это у тебя откуда, от Синего?

— От Синего. Совпадений в жизни куда меньше, чем можно было бы ожидать. — Стас немного подумал. — А ты смог бы почерпнуть об этом месте сведений из интернета?

Вин подвинулся на диване.

— Иди сюда, давай черпать вместе.

Фотографий и отзывов было на удивление мало — фотографии только фасада и цветников, отзывы только хорошие, хотя явно написанные живыми людьми. Правда, люди писали неслучайные — Вин выбрал десяток навскидку, и каждый оказывался искусствоведом, реставратором, одна девушка была от аукционного дома. Все хвалили экскурсовода, несколько раз упоминали «сюрприз в конце», который, впрочем, не описывали. Фото интерьера не было.

Сайт самой галереи был голый: опять фото фасада (не от Синего, без мороза по коже), ссылка для записи на экскурсию, выводившая на календарь. Было одно место на завтрашнее утро; следующая экскурсия через две недели. Цена билета была примерно в пятнадцать раз выше, чем можно было ожидать от небольшой галереи в историческом городе, где десятки других музеев.

 — Ангажируй, — сказал Стас. — Надо же где-то начинать.

— Ну да, это зацепка, конечно. Только знаешь, тебя миллион раз фотографировали на Фесте, и с твоей тростью и бородкой тебя не узнать невозможно. Давай лучше я туда съезжу. Меня ж никто не знает.

— И хорошо, пусть и далее не знают. Мы же согласились — они не всегда слаженно действуют и не могут заранее знать, что я туда поеду. От меня ни малейшего толку в компьютерных делах, но в картинной галерее я как-нибудь управлюсь, надеюсь. К тому же весьма вероятно, что тебе придётся переговорить ещё с этой молодой особой, когда ты начнёшь анализировать сии невидимые архивы. — Стас добавил, подавив отвращение, — лишь будь добр, найди для меня билет на поезд, чтобы мне прибыть в Новгород часов десяти утра наверное. Наверняка, я имел сказать.

Потому что если я не смогу побороть эту позорную слабость, я проведу остаток жизни здесь, в доме, сказал он сам себе; как сумасшедший в добровольном заключении. Не ровён час, что так я и в самом деле потеряю рассудок, буду ходить тенью по дому и мною будут пугать детей, que diable! Я там, где я есть. Что толку заключать себя в дополнительные оковы?