Вин вздохнул. Он не подозревал о том, что Стасу поездка в комфортабельном поезде оказалась своего рода чистилищем; ему просто не нравилась идея отпускать Стаса одного, хотя понятно было, что он сам справится, и вообще он здесь два года уже, вот ездил в Псков же только что. Но за компьютер его не посадишь, и терять день тоже глупо. Вину, естественно, казалось, что прослушав и просмотрев архив, он обнаружит что-то, что не пришло в голову ни детективу, ни полиции, ни Дине и её брату. А вдруг их сестра попала в секту и её можно вызволить? Или там окажется какая-то техническая деталь, которую они просмотрели, не было правильного взгляда?

— Ну да, про архив это, конечно, аргумент. Смотри, они тут имя хотят в билете в Галерею, пишут «Как к вам обращаться?», обязательное поле. Как тебя записать? Настоящее имя не надо, — предупредил Вин. Он свято верил в анонимность в Сети, поскольку часть его заработков была связана именно с тем, что пользователи об анонимности даже не подозревали.

— Представиться вымышленным именем? Как шпик? — Стас поджал губу.

— Блин, возьми какое-нибудь, которое к тебе имеет отношение. Только нормальное. У тебя же одноклассники были? Или однокурсники? Естественно, у всех есть, у него нет.

— Я ведь не учился в школе. В моём кругу это не было принято, — пожал плечами Стас.

— А, сбегать из лицея принято было? Ну, ладно, ладно. Друзья детства, как их звали?

Стас пожал плечами.

— Armand de Forges, Tadeusz Chreptowicz, Фелициан…

— Это вообще что? — обалдело спросил Вин. Стас рассмеялся.

— В ваше время все в школу ходят зато, много ж пользы! Запиши меня Александром, это будет правдой; это моё третье имя.

— Третье имя, ну да, естественно. Как тебя зовут, уже, наверное, целая песня. — Вин бросил взгляд на Стаса, отметил круги под глазами. — Но для другого раза. Слушай, иди спать. У тебя поезд около семи утра, экспресс. К десяти в Новгороде будешь.

— Не тревожься обо мне. Тебе же стоит не тратить впустую время и прочесть то, что твоя charmante petite personne насобирала.

— Шар… чего? Это хоть не ругательство было? Я, блин, половину времени вообще не понимаю, что ты говоришь, даже когда понятно, что имеешь в виду.

— А другую половину времени? — усмехнулся Стас.

— Вторую половину времени наоборот.

— Это из-за акцента, ангел мой, — пояснил Стас. Вин фыркнул. — Тётя Аля всё со мною возилась, чтобы не было слышно по выговору, что ваш новоросский мне не родной, да и русский тоже не вполне. То есть говорю я чисто, но —

— Но странно. Ангел, блин. Тебе надо такси вызвать на завтра — а, четверг же. Может, Тарас Петрович тебя подбросит? Как раз вовремя должно получиться. — По четвергам Тарас Петрович рано ездил по каким-то рабочим делам, а миновать станцию было невозможно.

Стас кивнул.

— Я сейчас же загляну к нему, чтобы удостовериться. А, вот ещё что. Завтра зайдёт молочница, добавь к её деньгам за одно яйцо.

— За одно яйцо, — повторил Вин, непонимающе.

— Я его завтра украду, — пояснил Стас. — Доброй ночи.

_{* * *}

До Новгорода было ближе, чем до Пскова, но зайти в вагон Стасу было куда труднее, чем вчера — теперь он знал, чего ожидать. Он заставил себя пройти в вагон, стиснув зубы — раз, два, внутри, сел на скамью, дыши.

Но, по счастью, в этот раз поездка далась ему куда легче. Попутчиками оказались в основном пожилые люди в ветхом платье — пыльные портки, парусиновые куртки и заплечные мешки. По их разговорам было ясно, что это грибники, ягодники, огородники. Жаловались на раннее похолодание и уповали на бабье лето. Что-то в этом было успокаивающее; вернувшись на чужбину, откуда нет пути домой, всё так же находишь общий язык с аборигенами, ругая погоду. Стас с удовольствием рассказал о том, как когда его бабушка была маленькая, снег выпал в сентябре и осенняя рыбалка была уже подлёдной — щуки засыпали. Одна пожилая женщина заявила, что знает, когда это было, потому что её отец ходил тогда на рыбалку в октябре и чуть не отморозил пальцы, так что она это хорошо помнит.

Вряд ли, подумал Стас, но, естественно, промолчал.

В Новгороде он на самом деле, можно сказать, не бывал; однажды, ещё ребёнком, проезжал мимо. Может, они там и переночевали, но спросить было не у кого. Времени до экскурсии оставалось предостаточно, так что он решил самостоятельно найти дорогу к галерее. Он написал сообщение Вину, выключил аппарат и вышел на Октябрьскую, немного щурясь от яркого солнца и ветра.

Город показался Стасу поначалу не так сильно обезображенным бетоном, как здесь бывало. До Завадской улицы он дошел пешком, не сверяясь с картой и не спрашивая дороги, иногда не без удовольствия поглядывая по сторонам. Было чисто. На обычных (для Стаса) домах с железными крышами под пересекающими небо проводами тут и там лепились белые и серые поганки спутниковых тарелок. Изредка показывалась серая лента реки. Он вспомнил Синего. Почему Разин просто не уплыл с княжной?

Дома нумеровать поручали, видимо, пьяному своевольнику, что даже не желал отличать чётные числа от нечётных; номер 58 нашёлся между двумя ненумерованными домами; раньше первого из них шёл 31, а после сразу стоял 67. Какой-то неудачливый остряк ещё и переправил название улицы на указателе на «ул. За-адская».

Особняк с прелестными колоннами и лёгким портиком был нежно-розового оттенка платья для юной débutante на первом балу. За ажурной бронзовой оградой вдоль гравиевой дорожки росли аккуратно подстриженные тёмно-зелёные кусты, похожие на гортензию, но, впрочем, без единого цветка.

Стас осторожно дотронулся до ограды. Холодная искра кольнула пальцы. То ли уходи, то ли не уйдёшь, но добра не будет, или будет — кто знает. Чёрные стрелы прутьев перечеркнули кукольный домик, исказили перспективу. Стас тряхнул головой, сбросил морок.