— Купе… А вот, смотрите, есть из Петрозаводска. Пассажирский, останавливается в Щукинске, правда, в три пятнадцать ночи, у него на этом участке технических остановок много. 

— Возможно выкупить купе? Чтобы проехать без соседей?

— Да, конечно, СВ вот есть свободное, в середине вагона, — она назвала цену, которая ей явно казалась высокой для поездки всего в несколько часов. Стас протянул в окошко карточку Вина, вовремя вспомнив, что Вин просил её использовать почему-то, и ввёл код.

— 22.25, вот ваш билет, две нижних полки, ногу побережёте. — Она посмотрела на Стаса внимательно и добавила, немного смущённо, — Молодой человек, вы извините, конечно, но на вас лица нет. Хотите, открою вам комнату отдыха? Передохнёте хоть немного, до поезда.

Стас с некоторым усилием улыбнулся.

— Спасибо, не стоит. В поезде посплю. Если вы посоветуете ресторан поблизости — проголодался, вот и всё.

— Сходите в «Чердачок», это в десяти минутах отсюда, прямо за вокзалом вниз по улице. А передумаете про комнату, возвращайтесь. Если меня не будет, скажете охраннику или сменщице, что тётя Таня разрешила.

Тётями здесь звали пожилых. Стас улыбнулся по-настоящему.

— Едва ли тётя, что вы.

Он поклонился слегка и вышел, не увидев, как вдруг зарделась и похорошела в момент выцветшая тётка за стеклом.

_{* * *}

К десяти вечера Стас, наконец, добился желаемого. Говоря по-современному, его отпустило. В «Чердачке», уютном подвальном ресторане, кормили обильно, не хуже обычного постоялого двора; конечно, ни бараньей котлеты, ни сыра не было, как и приемлемого вина, поэтому пить пришлось пиво. Оно оказалось жгучим и водянистым, как медовуха. Кофе, который пили за соседним столиком, пах весьма скверно, поэтому в итоге Стас завершил обед стопкой клюквенной наливки. Всё вместе помогло взять себя в руки; Галерея и портрет отступили. Заведение было забито, но к нему никто не лез. Туристы из Москвы за соседним столиком обсуждали, как в Новгороде мало народу; Стас поклялся сам себе, что ни за что в этом веке не поедет в большие города. Люди приходили и уходили; кто-то ссорился, кто-то смеялся. Он оплатил счёт, сумев не позвать Garçon! или Человек! и вышел на улицу.

Прохладный воздух освежил его и разогнал остатки хмари в душе. Он как будто возвращался с похорон кого-то близкого, кого давно не видел, но ожидал застать живым. Но он слишком мало спал последние дни; и всё потянулось от этого милосердной пеленой, будто не с ним происходило, а с кем-то ещё. Он вернулся на вокзал, вышел на перрон — поезд уже ждал; нашёл вагон и свое двухместное купе. Он закрыл дверь на защёлку, перебросил одеяла и постель на полку напротив и уселся на пустую полку, прислонился правым боком к стенке, вытянул хромую ногу. Поезд тронулся, чуть дрогнув. Стас положил трость между собой и стенкой купе, чтобы не откатилась. В окошке полетели, замелькали огни и пропали. Не стоит сидеть головой к двери, надобно снять сумку, прилечь… А, ещё что-то надо было сказать Вину… Как сказать? Его же здесь нет, подумал Стас и провалился в сон.

_{* * *}

Он проснулся мгновенно, как и уснул. После часа-другого сна в голове обычно путаница — где я, что такое, который час и прочая. Со Стаса же сон слетел сразу. Мало что рассеивает туман в голове так быстро, как внезапный тихий щелчок запертого твоею собственной рукой замка. Стука не было; узкий прямоугольник света лёг на столик сквозь узкую щель. Посетитель, видимо, ждал, проснётся ли пассажир. Стас беззвучно подобрался и взял трость в правую руку. Дверь приоткрылась ещё немного. Полоска света выхватила угол подушки и скомканного одеяла на соседней полке. На полку Стаса падало немного света из окна — должно быть, она видится пустой. Ещё пошире — посмотрим, какова здесь дорожная братия!

Вор был, верно, малоопытный и, к тому же, видимо, правша. Вместо того, чтобы сначала проверить обе стороны, он подался в купе бочком, лицом к полке с одеялами, чуть наклонившись вперёд. Стас дождался, чтобы плечи оказались внутри, с силой двинул дверь от себя левой рукой, хлестнул тростью в правой по ноге в чёрной брючине и рванул дверь к себе.

Ночной гость не сумел вскрикнуть — удар дверью вышиб воздух из груди. Он подался назад и упал набок, в коридор. Стас был уже на ногах.

— Отрёпок —

Дверь отлетела в сторону. Стас успел увидеть движение и отшатнулся, но удар длинного посоха пришёлся ровно на больное правое колено. В глазах потемнело от боли. Посох просвистел вверх, задев прядь волос — Стас вслепую рванулся вперёд всем весом и врезался головой в живот противника. Тот ударился спиной в стену; следующий удар посоха пришёлся Стасу не по голове, а по плечу. Стас рванулся влево, взмахнул палкой наобум и скорее почувствовал, что попал, чем увидел. На ногах, тряхнул головой — у его купе тряс головой первый, держась за дверь, а тот, что с посохом, согнулся пополам. Стас развернулся и оказался лицом к лицу с третьим, который замер на долю секунды с занесённым кулаком. Тяжёлым набалдашником трости в солнечное сплетение — того отбросило назад; Стас подсёк его тростью, так что тот упал на спину плашмя. Все трое были в дурацких полумасках и каких-то чёрных пижамах с капюшонами, но у того первого маска сползла. Он мотал головой, как пьяный, и встать с колен у него никак не получалось. Лицо его показалось Стасу знакомым, но плечистый с посохом  выпрямился, и времени рассматривать их у Стаса не было. Он бросился к двери в тамбур.