Она распахнулась. На пороге стоял ещё один в чёрном, в капюшоне, но без маски: Сергей-Варяг. В руках у него — Стас даже не успел удивиться — был меч.

— Привет, старичок, — сказал Сергей одними губами. Он улыбался. Глаза были бешеные. За ним открылись двери другого вагона, кто-то ещё неспешно встал сзади.

Не уйду, холодно подумал Стас, прижимаясь спиной к стенке.  Меч был не железный, непонятно из чего, но, видимо, тяжёлый. Краем глаза он видел, как тот с посохом переступает через лежащего товарища.

Поезд замедлялся, к повороту или станции. Стало не так шумно.

Стас начал доставать клинок из ножен.

Сергей, с перекошенным лицом, рыбкой пролетел прямо перед Стасом, и влетел в того с посохом, как шар в кеглю.

За Сергеем стоял Вин. В руках у него был огнетушитель. Он отшвырнул его. Стас был уже в тамбуре. Вин захлопнул дверь. Запереть было нечем. Поезд почти полз. В окне тамбура блестели огоньки — хвост и голова состава, будто поезд изогнуло подковой. Их вагон был практически в точке поворота.

Вин рванул на себя внешнюю дверь. Свист холодного ветра — ползут столбы — Стас вернул клинок в ножны — Вин крикнул: 

— Береги голову! Голову! Комком!

Он с силой надавил Стасу на затылок и толкнул его вперёд, в ревущую темноту.

_{* * *}

Поезд с рёвом унёсся, затянул за собой полотно ночи, погудел, затих, будто и не было ничего. Лес шелестел, шептал, шуршал листвой. Недалеко пронзительно пищала сова и монотонной трещоткой звал коростель. Вин лежал на спине в какой-то холодной мокрой дряни. Ему было хорошо. Он был жив. Над головой мерцали неяркие северные звёзды. Медленно бледнело ночное небо.

— Обычный пассажирский поезд идёт со скоростью около пятидесяти километров в час. На поворотах медленнее, может, тридцать пять. Каким надо быть идиотом, чтобы прыгать с него  в незнакомом месте, ещё и ночью? — сказал Вин в темноту, когда наконец дыхания стало хватать для голоса.

Что-то зашевелилось неподалёку. Из темноты Стас ответил:

— Храбрым?

— Не-а. Правильный ответ — два землекопа и две трети.

— Сначала мне предлагали экспресс, — серьёзно сказал Стас.

— Тогда бы от нас две трети и осталось. Ёлки, слушай, я весь мокрый…

— Переволновался? — озабоченно спросил Стас. — Oh, scélérat! Вин, я же должен был тебе позвонить!

Вин расхохотался. Он смеялся так, что Стас не выдержал и захохотал тоже. Они валялись в какой-то грязной канаве и смеялись, смеялись и смеялись.

Наконец Вин, всё ещё булькая от смеха, попытался выползти наверх к насыпи.

Острая боль пронзила левое плечо. Он зашипел. Раздался всплеск, треск откуда-то сзади. Стас наклонился над ним.

— Где? А, плечо. — Стас легонько прошёлся кончиками пальцев по плечу, ключице. Когда Вин снова зашипел, Стас цокнул языком.

— Disjonction, э-э-э, вывих. Я тебе могу вправить его. Будет больно, но недолго.

— Может, из лужи вылезем?

Стас снял ремень.

— Пороть меня будешь? — ошеломлённо спросил Вин.

— Если кого и пороть, то меня, — сказал Стас, складывая ремень втрое. — Держись, mon ami.

Когда они наконец вылезли из канавы, начинало явно светать. Вокруг никого не было. Стас сказал, что по его ощущениям они провалялись минут пятнадцать. Значит, отряд Сергея-Варяга — хотя Вин предпочитал называть его «Серёжа-Злая Рожа» — не стал прыгать вслед за ними, а то бы их уже нашли. Вин прикинул, что до следующей остановки поезду оставалось минут двадцать.

Обе стороны насыпи были в рослой жёсткой траве, которая больно резала, если её задеть. Стас сказал, что это коростельник. Железная дорога, как часто бывает, прорезала лес. Перелезать на ту сторону Стас сразу отказался, сказав, что они достаточно искупались и побились. Вин согласился — тупая боль в плече выстукивала «не лезь на рожон» вполне понятно. Шума машин слышно не было, искать дорогу, плутая в рассветном лесу — глупо, когда рядом рельсы, никакой компас не нужен. Стас сказал, что поезд шёл на юго-запад, и показал, куда северо-восток, чтобы они могли идти в обратную сторону. Вин не знал, где северо-восток, но знал, где оставил машину, поэтому у него не было возражений.

Когда они выпрыгнули из поезда, то скатились в какую-то дрянную то ли лужу, то ли канавку. Оба были мокрые насквозь — Вин дрожал от холода, Стас, естественно, нет, хотя он тоже глотнул из фляжки, после того, как дал коньяка Вину. Табак и сигариллы, в жестянке в кожаной сумке, вымокнуть не успели, но от них не будет толку до машины. Спички промокли, а зажигалка утонула, как и один из телефонов Вина. Утопленников не нашли. Другие два телефона — второй Вина и единственный Стаса — тоже искупались. Поскольку Стасов был в закрытом нагрудном кармане,  может, высохнет и заработает — Стас, естественно, упал удачнее Вина и спереди почти не промок, к тому же телефон у него был выключен.  Телефон же Вина, включённый, в заднем кармане, почти наверняка превратился в дорогой и бесполезный кусок стекла.

Они зашагали вдоль насыпи. Один хромой, один косой, сказал сам себе Вин, глядя на прямую спину Стаса впереди, и оба-два кикиморы болотные. Ему было фигово, хотя он твёрдо решил не подавать виду. О вывихах до этого он имел представление по сериалам, где герой вправлял себе плечо сам с коротким мужественным криком и бежал дальше, той же рукой отстреливаясь. Действительность отличалась от сериальной реальности, и не в лучшую сторону. Сколько-то помогала перевязь, которую Стас сделал из того же ремня (теперь с двумя аккуратными глубокими отпечатками нижней и верхней челюстей Вина). Стас сильно припадал на трость.