Он не заметил, как вышел на центральную дорожку. Почти все вокруг вздевали телефоны, вероятно, снимая те самые видео. Video, «я вижу». Что они видят? Эти видео — плоские симулякры, химеры, менее реальные, чем опиумные сны…

Лучников Стас оглядел и оставил. Одежды у многих были умело пошиты под сценическое средневековье, и лица некоторых девушек были не лишены прелести, но это были современные лица и современные осанки. Они готовились принимать позы с луками, стрелять по неподвижной мишени. В длинных платьях большинство двигались, как в простынях. Как насмешили бы они прелестную Mme Dorothée своей походкой! Но нет, некоторые не лишены были природного изящества, по крайней мере, когда стояли на месте. Стас понаблюдал за ними и за толпой некоторое время, подумал, нахмурившись, и отправился к сцене поединков.

Там тоже не менее половины зрителей стояли с поднятыми телефонами, а несколько человек  впереди — с большими камерами на треногах. Худенькая девушка в зеленом трико под коричневой туникой-коттой сидела на сосне над сценой, уверенно зацепившись ногами за толстую ветку и упирая огромный аппарат в другую. Стас устроился на склоне холма, достаточно близко, чтобы разглядеть, что хотел, но подальше от толпы. Земля была уже тёплой, но он уселся на свою пустую сумку. Лицом на запад, так что солнце будет бить в глаза, но это к вечеру, когда всё закончится. На этой мысли Стаса непонятно кольнуло холодной иголкой под ложечкой.

У сцены захлопали. Солнце стояло высоко, позади него никого не было, и Стас решил, что гоняться за неприятностями не надо. Сами прибегут. Он сосредоточил внимание на сцене и зрителях.

Поединки были совершенно театральные. Напоминали они домашние этюды, вроде тех, что Ники и Lucile делали одним памятным летом в Fougères. Кое-кого Стас узнал из видео-альбомов: например, плечистого красавца со шрамом на виске. Он и в жизни выглядел импозантно и действительно имел военную выправку, но саблю крутил, как спортсмен. Хотя надежда, которая привела его на фестиваль, становилась все слабее, Стас с удовольствием похлопал ему, как похлопал бы уличному акробату. За визгом девок аплодисментов почти не было слышно.

Было и несколько женских номеров — назвать эти прелестные танцы со шпагами и легкими мечами поединками Стасу не представлялось возможным. Девушки делали красивые выпады, хмуря суровые сосредоточенные личики, но одни их развевающиеся локоны были куда опаснее для здорового мужчины, чем мечи в их руках. Всё же, Стас бывал в опере; прелестницам он тоже похлопал.

Сам он тоже привлёк собой некоторое внимание. Сначала появились девушки — он напоминал себе не звать их «девками» даже в уме. Некоторые присаживались рядом, то хихикая и прихорашиваясь, то стреляя глазами. Все они исчезали довольно быстро, когда Стас не проявлял интереса. Это требовало некоторых усилий, но к голым ногам он уже почти привык.

Боковым зрением Стас заметил молодого человека — своего ровесника. (Плюс-минус, поправился он сардонически). Тот пристально изучал Стаса, не скрывая этого. У него были тёмные клочкастые брови на очень бледном лице под широкополой шляпой, глазницы провалены, тонкий сжатый рот. Невзирая на тёплый день, на нём был честерфильд с бархатным воротником, весьма правдоподобный, по колено, с длинными рукавами без манжет. На шее болтался фотоаппарат с большим раструбом.

Стас встал и закинул сумку через плечо. Незнакомец, который уже был от него в десятке шагов, тотчас остановился. Какое-то время они стояли молча. Стас не знал точно, что делать. Ему было понятно, что это не тот, кого он надеялся увидеть. Но в незнакомце было что-то такое… по крайней мере, он отличался уже тем, что не выглядел ряженым, невзирая на необычность своего костюма.

Незнакомец наклонил голову. У него были длинные жилистые руки. Пальцы всё время как будто слегка пританцовывали.

— Не сейчас, — констатировал он, как будто они только что это обсудили. — Да. Но может. Может быть. Напишите.

Он развернулся и спокойно пошёл вниз по холму. Стас таращился ему вслед, пока тот не обернулся и не крикнул:

— Синий! — он действительно был весь в синем; и исчез за холмом.

Синий, значит. Стас бросил взгляд на сцену, где подходил к концу поединок между двумя худенькими юношами с длинными  посохами, и направился вниз по дальнему от сцены склону, щадя правую ногу. Он спустился прямо к афише на железных ножках.

«Лица прошлых Фестов! Антон «Синий» Синёв, лучший фотограф Золотого Дварфа и Третьей Морры…»

Синего изобразили — нет, сфотографировали, напомнил себе Стас — смотрящим вдаль, вполоборота от фотографа, но это был точно он. Синёв, значит. Это ещё ничего, вот ведь Алёшу Мартова прозвали P’tit Hyacinthe, как же он с того бесился…

В этот момент Стас почувствовал на себе чей-то напряжённый взгляд. Он обернулся.