Вин смотрел вперёд, нахмурившись. Стас подумал, что рассказать ему всё, что Стасу известно, будет легко, но вот во что Вин поверит и что он будет делать… Что будет, то и будет, сказал он себе сурово; от этого ошеломляюще логичного вывода полегчало.
Крюк отнял у них час. Постояли в пробках в паре мест, объехали Сургуч и Водяново и повернули наконец к дому. Слежки, скорее всего, не было. Стас выглянул в люк. Над ними было пустое предзакатное небо, просившее кисти и мольберта. Он закрыл глаза, только на минутку, и сразу открыл.
Машина стояла на обочине, носом в сумеречный лесок, в паре ярдов от дороги. Вин вприпрыжку выскочил из-за кустов, согнулся, схватил себя за ноги над щиколотками и зашатался туда-сюда, как неуклюжий слон. Стас выбрался из машины. Затекло всё; проспал он не меньше получаса, значит. Болела нога, ужасно хотелось есть, и почему-то саднило ключицу. Ключицы — Ключи — он тряхнул головой, потянулся, огляделся.
Вечер спускался облачный, но не дождливый. Ржавые облака наползали на бронзовую листву. Мимо проносились машины, слепили фарами. Фары светились холодным светом, рассеивались в тумане. В ушах пощёлкивало. Пахло жжёной резиной. От леса тянуло сыростью.
Стас подумал, что сумерки, но близко к дороге, так что вряд ли кто-то выйдет из леса. Слишком много вокруг железа и людей. Ветер холодил кожу…
Под застёгнутой курткой.
Он забыл и думать про бабушкин медальон.
— Давно же этого не было, — сказал он ошеломленно, не заметив, что перешёл на французский.
Листвой запахло сильнее и чем-то
серым
серой, что ли? Глаза заслезились, хотя ветра не
щёлк
было
щёлк
было
щёлк
Вин пел песенку про Колобка, который и от бабушки ушёл —
А от недобыча уйдёт?
Стас закричал:
— Vinne! A moi!
Слишком поздно, конечно.
От крика Вин дёрнулся, споткнулся и чудом удержался на ногах. Вокруг него в тяжёлом неподвижном воздухе вились маленькими воронками листья, ошмётки пластмассы, чипсы, прутики. Воронки росли, втягивая всё больше мусора, соединяясь по одному, по два, полукольцом — Вин бросился между двумя воронками к машине. Они соединились за его спиной с неприятным чмокающим звуком. Вращались они теперь медленнее, сходясь в горбатый купол, к которому сползались прутья, липли лохмотья старых шин. Воздух задрожал и защёлкал, как зашкаливший счётчик Гейгера. Вин обернулся от машины и застыл — у него на глазах огромный липкий ком крутанулся против часовой стрелки, с хлюпаньем втягивая в себя воздух, раскатываясь на шары, в гигантскую мусорную гусеницу. Она нависла над ними. Из каждого шара полезли щупы, вьющиеся верёвками из травы и обрывков проводов, жадными щупальцами потянулись, пробуя, почавкивая, где же, ах вот, вот он, человек, дышит, вот —
— ВИН!!! — металлическая трость распалась со свистом, клинок в левой руке, ножны в правой. Вин очнулся от ступора, дёрнулся в сторону от серо-зелёного щупальца. На конце его детская ручонка из пластмассы тянулась к Вину скользкой ладошкой кверху, призывно покачиваясь.
Стас хлестнул щупальце клинком. Вин поднырнул под второе и упал плашмя. Стас полоснул клинком назад, не глядя, и отскочил. Снова и снова — клинок взлетал, опускался, щупальца отваливались и втягивались обратно. Стас рискнул обернуться — Вин орал, размахивая каким-то железным дрыном. Стас шагнул, но неловко.
Больная нога подогнулась — с земли поднимался новый мусорный голем, подтягиваясь к Стасу — Вин оказался перед ним, снёс верхушку из копошащейся пластмассы. Она тут же стала центром маленького вихря, втягиваясь в приближающуюся громадину. Вин рванул Стаса вверх. Теперь они были плечом к плечу. Стас опирался на Вина, нога его не держала.
Все это заняло считанные секунды, но их уже отрезало от дороги. Сзади ныли моторы, как сквозь вату, но они не могли заглушить нарастающий насекомый хруст и скрип. Путь к лесу был открыт ещё, но кольцо вот-вот сомкнётся.
— Беги! — Стас толкнул Вина плечом.
Вин не обратил внимания. Он обхватил Стаса покрепче и, шатаясь, потащил его к сокращающемуся просвету, к лесу. Земля выла и тряслась, как будто они пытались слезть с гигантских качелей. Вину было страшно и дико смешно одновременно. Мусорные монстры! А ведь предупреждали, что мусор всех убьёт! Началось! Вин смеялся в голос, но за рёвом земли его не было слышно.
Вихрь почти сомкнул кольцо. Деревья дрожали. Земля брыкалась — Вин не удержался и упал на колени. Стас затормозил здоровой ногой. Он пытался крикнуть, оттолкнуть Вина, чтобы тот бежал сам.
— Иди ты — голос Вина съел вихрь, но Стас рассмеялся. Глаза у него горели холодной яростью.
— Молодец, дурак! — понял Вин по губам. Они коснулись лбами. Стас сжал ему плечо, развернулся. Спина к спине. Стас слегка опирался на него. Последние секунды — кольцо почти сомкнулось. Злая радость захлестнула Вина. Не на коленях, беззвучно прокричал он, и выкрикнул имя брата, как вызов.
Стас почувствовал дрожь в ногах — упадёт? — но нет, дрожат обе ноги, и Вин тоже дрожит, а Вин оказался не робкого десятка —
Стас понял, почему лес дрожит и рушится, за мгновение до смыкания кольца.
Он развернулся и повалил Вина наземь подсечкой.
Вин грохнулся, чуть не вырубив себя самого железным прутом. Стас бросился вниз, как будто прикрывал его от удара. Он больно дёрнул Вина за руку. Вин хотел приподняться, но Стас так двинул ему в бок, что у него из глаз полетели искры. Он попытался приподнять голову, но Стас жестко вдавил её вниз подбородком, прижимая Вина щекой к земле. Правый кулак Вина онемел — Стас сжимал его, как тисками. Он что-то бубнил прямо над ухом Вина на непонятном языке, как стих, но без рифмы. Стас сошёл с ума, сказал холодный голос в голове. Вин попытался вдохнуть, и Стас дико захохотал у него над ухом.
Нет, не Стас. Cмех нёсся над ними, качал землю и рвал в клочья кольцо из веток и пластмассы. Сине-зелёные сполохи прорезали тьму. В смехе не было ничего человеческого, в свете — ничего светлого. Вин почувствовал, что сейчас сам сойдёт с ума. Только голос Стаса, непонятные слова, держали его. Он зажмурился — но не закрыться от говора земли, от стона её:
Эх, забава! Любо по лесу идти! Дрожи, осина! Трещи, бурелом! Хозяин со свитой идёт напролом! Птица-вертеница до утра не воротится, Змѣй на сбруе спит на Щуе, стрелка громовая далече от Вырая! Кто тепло тут дышит, кто тут кровью песню слышит? Под крестом они вдвоём, а креста не разобьём? Не разобьём! Не разобьём!