Стас пришёл в себя от холода. Снаружи было темно. Болело всё, так что можно было не пытаться лишний раз беречься — нечего. Он сидел почему-то на полу машины лицом к сиденью в позе знака квадратного корня. Он рассмеялся и закашлялся одновременно.

— Ну слава тебе… Я уж испугался, ты того, — вспышки тусклых огней полыхали по бледному лицу Вина. Он здорово охрип.

Стас некоторое время посидел, глядя на него снизу вверх, а потом с усилием спросил:

— С какой скоростью —?

— Блин! — Стасу было не видно, как стрелка спидометра нервно дёрнулась и с облегчением поползла вниз, мимо отметки 120, 110, и наконец к 90, но стало гораздо тише.

— Интересно, тут камеры были? — спросил Вин неизвестно кого. У него дёргался глаз, но руки держали руль уверенно. — Я чуть в космос тут не вышел. Слава японскому автопрому. Ты вообще как?

— Как… — Стас попробовал вытолкнуть себя, но руки ещё дрожали. Он упирался спиной в торпеду, а ноги лежали на сиденье. — Как я тут…

— Ты, блин, длинный слон. Я того был — кукушка пролетела. Не пойму щас даже, как мне тебя удалось затащить. — Вин нервно хохотнул.

Стас попытался сообразить. В конце, видимо, он потерял сознание. Когда Хозяева прошли уже, а то бы они с Вином не сидели тут. Значит, Вин как-то его приволок в машину и поехал. Сам Вин — кукушка, куку, не в себе был. Неудивительно. Хорошо, что временно.

— Спасибо, — сказал Стас. Вин ёмко и понятно ответил, что он может сделать со своим спасибо. Стас рассмеялся, закашлявшись. Глотку саднило, хотя он не помнил, чтобы кричал. Но это было дело обычное, как раз. Вин тоже охрип.

— Всё, С-стас?

Оберег лежал тёплым кружком на груди. Стас кивнул:

— Всё. — До следующего случая, добавил он про себя.

Вин, не глядя, протянул ему правую руку. На тыльной стороне кожа была содрана, будто красной кистью мазнуло между костяшками среднего и безымянного пальца до запястья. Он зашипел, когда Стас сжал его руку, но не отпустил.

Стас упёрся левой рукой и выскочил, как пробка из бутылки. Вин подстраховал его ладонью, чтобы Стас не махал ногами над ручником. Вместо этого Стас крутанулся, как гимнаст, опустил ноги (правая уже не ныла, а скандалила и била посуду), и увидел лобовое стекло.

Выглядело оно так, как будто они врезались в мусоровоз. Из открытых окон било холодным воздухом (Стас даже пожалел, что поднялся с пола), но пахло жжёной резиной, пылью и какой-то удушающей гадостью.

— Было хуже, — сказал Вин. У него клацали зубы, от шока или от холода. — Помоем. На заправке можно остановиться?

Люди, свет, бензин, металл…

— Можно. Нам сейчас всё можно. — Стас подумал, что был не прав. Не всё тело болело. Зубы, например, не болели. И кончик языка. И зверски хотелось курить.

Заправку было уже видно. Светящиеся указатели, чистые машины, витрины, полные света успокаивающе подействовали на обоих. Мойщик, которого Вин принял за узбека, а Стас за татарина, потому что тот напомнил ему шустрых сметливых дворников Петербурга, выскочил с шлангом, как только они завернули, а за ним ещё один, с щётками. Вин только успел припарковаться под навесом, как выбежал третий. Все трое вытаращились на машину. Неудивительно — по её виду можно было предположить, что на ней прокладывали туннели в городской свалке.

— Скоро помоем, не волнуйтесь, — вежливо сказал первый с сильным акцентом. Остальные опасливо покосились на Вина со Стасом. Первый что-то сказал им на своём языке, и они бросились к машине.

Вин вскинул рюкзак на левое плечо, обошёл заправку. На серую стену падал свет от белых фонарей под серой крышей. Асфальт резко заканчивался в полутора метрах от его ботинок. Дальше шла чёрная земля и за ней снова чёрный лес, тихий, пустой. Дорога грохотала сзади, и резкий свет фар полыхал по земле и исчезал, полыхал и исчезал, то освещая неподвижно стоящего Стаса, то стирая его.

Стас протянул ему тонкую сигару. Вин покачал головой. Единственный раз, когда он пробовал такую у Стаса, ему стало не по себе после трёх затяжек. Пришлось бежать на двор, хватать холодный воздух, свесив голову между коленями. От горечи сводило язык. Вообще непонятно, как Стас мог их курить. 

— Табак они тоже не любят, — сказал Стас, с наслаждением вдыхая терпкий горький дым. Свет фар проезжающей мимо машины выхватил его из тьмы, осветил прикрытые глаза, оцарапанную скулу, ободранные костяшки.

— Кот драный, — пробурчал Вин. Сам он наверняка выглядел не лучше. 

— Живой драный кот, — возразил Стас.

— Живой драный кретин, — Вину самому было непонятно, Стаса он обзывает или себя.

Стас повернулся к заправке. В свете фонарей было видно, что он улыбается, не ехидно, а с облегчением.

— Ага. Но всё же живой, — подтвердил он.

_{* * *}