Луна светила прямо в кухонное окно. Белая, уже почти круглая, она подсвечивала облачную кисею, поднимаясь понемногу всё выше. Тётя Шура оставила им огромную сковороду жареной картошки с салом; они слопали всю домашнюю буженину и пирожки; сковорода отмокала в раковине, вместе с тарелками.

Вин вытянул ноги к камину. Пахло смоляным дымком, жареной картошкой и табаком. Весь мир ужался до их тёплой кухни. Трёхшёрстный кот свернулся в уголочке у камина. На столике между креслами стоял графин с коньяком — Стас терпеть не мог подавать коньяк и виски в родных бутылках, чёрт его знает, почему. Вин попытался вспомнить, как этот называется — Барон какой-то, что ли?

— Кто тебе фонарь под глаз подставил? Не я, часом? — Стас, в соседнем кресле, осторожно распрямил правую ногу.

— Да хоть бы и ты, — Вин осторожно потрогал скулу. — Ничего себе шкуру на костяшках содрало.

— Ой, это я тебя, вероятно, ножнами, прости. Крест клал. Они его боятся. Chin-chin.

Они его боятся, значит.

Вин чокнулся и опрокинул бокал, как стопку. Стас поморщился — он пил коньяк маленькими глотками, грея бокал в ободранной ладони — но ничего не сказал.

Коньяк полыхнул золотом по нёбу, опалил горло, заискрил по сердцу. Вин выдохнул — «мёд и улей», говорила одна девчонка на курсе, «мёд и улей». Кажется, из какой-то книги… Хорошо. Уголёк на сердце, уголёк в камине. Глупости какие-то… Вин улыбнулся и потянулся, как кот, всем телом, не вставая с кресла.

Стас наполнил его бокал, покружил, чтобы коньяк стекал по стеклу маслянистыми кругами, поставил аккуратно в центр деревянной подставки.

— Изысканно, блин, —  пробормотал Вин, но взял бокал в ладонь, как Стас. Спиртные пары, подумал он, и осторожно вдохнул прямо над бокалом. Спиртом не пахло. Пахло огнём и немного яблочным садом, и правда захотелось пить медленно, глотая маленькие язычки душистого пламени.

— Джинсы те сожгу нахрен, — сказал Вин. Стас кивнул серьезно, как будто Вин только что выдал что-то умное. Он следил за дымом, медленно тянувшимся в форточку.

— Ну так кто они?

Стас не повернул головы.

— А ты сам что думаешь, друг мой?

— Нечисть какая-то, — Вин думал об этом всю дорогу. — Это они тебя сюда притащили?

— Да. Нет. Не… не знаю. — Стас развёл руками. Как и все его жесты, этот был немного странным. Теперь, правда, было понятно, почему.

— Я… я не ждал, что ты так легко это примешь. Моё происхождение. По правде говоря, я ожидал… впрочем, не знаю даже.

— Я тоже не ожидал. Но, во-первых, ты и так странный, честно говоря, вполне себе объяснение; а во-вторых, после битвы с мусорными монстрами всё остальное как-то уже даже и ладно. На трезвую голову подумаем.

Подумаем. Вместе. Стас улыбнулся.

— А что тебя на фестиваль понесло? Щас же уж можешь объяснить.

— Да я и без этих событий объяснил бы, вероятно. Представился бы случай. Мне не хотелось лишиться твоей дружбы, а без откровенности всякая дружба ущербна. Впрочем… прости, я многословен.

Вин благодушно поводил трубкой по воздуху — мол, будь многословным. Стас пригубил коньяк — не утратили секрета за эти долгие годы. Шоколад стал куда хуже, табак такой же примерно…

— В тех видеоклипах — так? — что ты мне показывал, были иногда люди… они несколько иные, чем вы, на вид, иначе двигаются… Я подумал, а что, если не я один попал сюда и выжил? Куда они подадутся? Будут ли искать других? Уже на фестивале я одумался — я узнал о нём благодаря тебе; это не бродячий театр или площадной балаган, куда прибиться может каждый — но я был оглушён толпами и шумом, сконфужен. Конечно, своими глазами я увидел, что это всё люди, современные друг другу. Остальное ты знаешь.

— Может, идея дурацкая, но могла бы и выстрелить. Да и выстрелила, считай. Этот Пал Иваныч, если он не двинутый просто — не псих — он же как-то понял, что ты не из нашего «сейчас».

Вин повозился в трубке тампером, вспоминая разговор. Он позвонил Стасу, когда тот заходил в домик. Стас сказал «подожди» и положил телефон в карман. Надо будет ему объяснить, как закончить звонок, в пятнадцатый раз, наверное …

— Ты им почти ничего и не сказал, ничего особенного. Ну там, «гой еси» или чего у вас там было принято.

— Ну да, гой еси, бояре, скоро сказка сказывается, нескоро злато червится, — подтвердил Стас серьёзно. Вину было лень шевелиться, так что он просто скорчил в ответ страшную рожу. Он понимал, что в какой-то момент ему должно стать странно, и будет куча вопросов, но пока парадоксальным образом известие о том, что Стас из прошлого, всё поставило на свои места. А потом вихрь на опушке смёл всё лишнее.

— Ты в такой вихрь попадал уже, да?

— Ты правда мне веришь? — ответил вопросом Стас.

Вин посмотрел на него, глаза в глаза.

— Да, — сказал он. — Да.