Не сговариваясь, деревню они прошли молча, только здороваясь. Вин заметил снова, что Стас никогда не смотрит на женщин и девушек прямо, только чуть в сторону от лица или чуть выше головы. Он и раньше замечал это за ним, как и другие его странности, но теперь как будто к каждой прибавлялся уточняющий запрос: потому что из прошлого?

— А в твоё время мужчинам на женщин можно было смотреть? — спросил Вин, когда они вышли на дорогу к лугу и вокруг никого не было.

Стас от неожиданности рассмеялся.

— И кошкам на королеву, само собой! Что ты вдруг?

— Да так просто. — Вин подумал. — А тебе кажется, что в ваше время девушки красивее были или нет? Хотя не знаю, наверное, то, что по-разному одеваются, может отвлекать, трудно определить.

— Что-то трудно, конечно, — сказал Стас без всякого выражения. — Кстати, на фестивале первая де-девушка, — он вовремя успел удлинить слово, — та, что меня встретила в домике, она есть в интернете?

— Естественно. Её зовут Пикси в этих кругах. Марина Медведева, она же; ей восемнадцать. Варяг — Сергей, так что ещё он Серый и Грей, двадцать два. Он, похоже, какой-то отморозок, хулиган то есть.

Стас кивнул. Это было вовсе неудивительно слышать.

— Он член какого-то клуба или клана боевого, но те тоже на плохом счету.

— Боевого клана? — переспросил Стас удивлённо. — Они… наёмники? И родственники одновременно?

— Да нет. Это тоже типа игры такой. Как я понял, они друг друга называют выдуманными именами, бухают — пьют — и дерутся в исторической одежде, тогдашним оружием, не настоящим, конечно, а этим, бутафорским.

— Естественно. А как они связаны с этим мужчиной?

— Пал Иванычем? Про него никакого компромата не нашлось. Он ездит на игры и фестивали, но при этом каким-то образом он не совсем ролевик, тоже непонятно до конца. Я в сложных социальных связях не очень разбираюсь, если честно. У него какие-то курсы лекций бывают, типа в чайном клубе лекции про историю самураев или в библиотеке про оружие Первой Мировой, разные темы. И он какой-то… тефлоновый. К нему ничего не липнет, — пояснил он в ответ на непонимающий взгляд Стаса. В его доме не было ни одной антипригарной посудины, правда, из-за Стаса или старых хозяев, Вин не интересовался.

— Что ты подразумеваешь?

— Ну, тоже всё поверхностно, но там бывают какие-то внутритусовочные разборки, как везде, кто кому не то сказал, кто кому по морде дал не вовремя или не той дубинкой, или назвал не тем прозвищем, и Пал Иваныч такой, типа, миротворец. Не в смысле «прилетает и всех бомбит», а буквально. Трудно объяснить, просто немного почитаешь и понятно, что его как-то все уважают. И у него есть внутренний круг, неофициальный, но как бы очевидный. Серый и Пикси в нём, и ещё несколько человек. Если смогу поглубже залезть, может, ещё что-нибудь узнаю. Ты говоришь, тебе он не понравился?

Стас остановился, глядя на поле в розовых и жёлтых цветах. Он взмахнул рукой, словно отгоняя осу.

— Вин, стоит ли доверяться моим ощущениям? Возможно, в нём действительно нет ничего предосудительного, и мне он просто не по душе. Он человек не моего времени, не моего склада, и я весьма предвзят.

— Но ты ж нормально раньше в людях разбирался? Ну и вот, куда это денется? Мне кажется, устанавливается такой, знаешь, grading on a curve.

Стас успел поймать себя и не поморщиться от произношения Вина.

— Ты хочешь сказать, что человек адаптируется и смещает ось координат? В таком случае тебе стоит начать заваривать кофе чуть покрепче, потом ещё чуть-чуть, и в скором времени —

— Отвяжись ты со своим цианистым кофе уже!

Стас усмехнулся одним уголком рта, но сказал серьёзно:

— Может, ты и прав, и я действительно… как это, измерил его — оценил его верно, но ты бы понял больше, встреть ты его. А так — ежели это всё, что узналось, так и с их стороны может просто, не знаю, андроны едут.

Вин уставился на него.

— Что?!

— Андроны едут, — повторил Стас недоумённо. — Ну, как это, знаешь, они андронов подпускают, сапоги всмятку… Ты чего?

Вин согнулся пополам.

— Что … это … вообще? — простонал он. — Лешие и … андроиды едут … в телегах … сапоги всмятку!

Он повалился на траву и надрывно захрюкал от смеха.

Когда Вин наконец успокоился, они спустились к реке. Спуск был за лугом, крутой склон до самой воды, рассечённый зигзагом деревянной лестницы. Серые дощатые ступени и длинный настил вдоль кромки берега; кто-то высадил полосу папоротника вдоль всей лестницы и перевил бревенчатые перила верёвкой. Раньше Вин бы даже не обратил на это внимания, но теперь он спросил у Стаса:

— Папоротник просто так или как полынь?

— Как полынь.

— А верёвка?

— Чтобы перила лучше держались, — без тени улыбки пояснил Стас.

Доски были тёплые от солнца, почти как в бане. В отдалении возились какие-то дети и кто-то загорал, поэтому они пошли в другую сторону, где настил висел над илистым дном. У берега было совсем неглубоко. Вин не сразу понял, что половина солнечных бликов — это маленькие блестящие рыбки.

Стас достал из сумки запотевшую бутылку белого и стаканы, выложил на тканую салфетку кусок сыра и поставил рядом бутылку воды. В воде болтался кусок льда — не успела разморозиться.

— Не нагреется вино?

— Бутылка всего. Не успеет. — Стас плеснул немного воды по бокалам, налил вино и переставил бутылки в тень, в холодную воду за настилом.

Сквозь бокалы на доске засияли звёздочки-блики. Рефракция, подумал Вин. Преломление света. Почему бы и нет, в конце концов. Ведь всякую нежить чаще видели в нетрезвом виде, так может, не только от того, что по пьяной лавочке дурь всякая мерещится, но и глаза по-другому фокусируются?

Стас, когда Вин ему об этом сказал, взглянул на бликующую воду прищурившись, поправил шляпу, чтобы тень от полей прикрывала глаза.

— Может, и так. Слышал я, что и стекло лунчатое пользуют, чтобы их увидеть. Но вчера у леса, например, ты был трезв.

— Как лунчатое стёклышко, что бы это ни было, — Вин с наслаждением вытянулся во весь рост. Нагретая доска приятно грела живот сквозь футболку, а солнце спину. С озера раздавались возмущённые крики кого-то, кто упал в воду неожиданно для себя, и радостные — тех, кто этому поспособствовали. Стёкла — линзы — фото…