— Кстати, фей даже и фотографировать пытались — а, вот что мне попалось ещё, вспомнил. Странный чувак, который с тобой первым заговорил, Синий.

— Синий — а, да, он так представился. У него при себе был фотографический аппарат.

— Не ограничивай себя, у него наверняка есть и более длинное название. Так вот, он, как это ни удивительно, фотограф. Судя по всему, хороший, но дело не в этом.

Странных в таких мероприятиях обычно бывало столько, что на их фоне нормальные (Вин решил пока себя причислять к ним) выглядели экзотами; но за пару лет в универе Вин побывал среди анимешников (из-за девочки), на выездной ролевой игре в лесу (случайно) и так далее. Даже ему было понятно, что разнообразность — странность — как правило, культивируемая. Проще говоря, игра; а у всякой игры есть правила. Девочки брились налысо или красили короткие волосы в дикие цвета, если позволяла работа. Длинноволосые иногда внезапно стриглись. (Собственно, как раз поэтому ничего не интересного не вышло с анимешницей — пока они успели узнать друг друга поближе, она за день превратила длинные светлые волосы в короткие тёмные, и Вин её не узнал на улице, так что всё сразу стало ясно.) Парни были длинноволосые и/или бородатые, как правило программисты. Поиски себя неизменно вели их в Азию или в тренинги личностного роста, и так далее. Когда попадались действительно интересные люди, они могли оказаться кем угодно и выглядеть как угодно, и почти никогда не были членами какой бы то ни было чётко обозначенной группы.

Трудно было бы объяснить, почему, но даже быстрого поверхностного поиска хватило, чтобы стало понятно — Синий странный, просто странный. Он действительно ходил всегда в синем; про него почти не было прикольных историй, характерных для любой тусовки, но его все знали и ужасно завидовали тем, кто успел у него сфотографироваться — он перестал делать фотосессии на заказ. И при этом, например, одну из его фотографий купили за большие деньги на каком-то аукционе где-то в Сингапуре. Вин о таком даже не слышал никогда — как можно продать фотографии, кроме как на каких-то фотостоках за копейки? Но это ладно, в конце концов, фрик и фрик, бессребренником он быть не обязан при этом. Но видео…

— Помнишь, я говорил, что тебя будут снимать на видео? Мы с тобой приехали когда, мне было любопытно — ну, ты обещал, что расскажешь в чём дело, но видео-то пачками выкладывают и так, и фотки. Так что я за этим делом поглядывал. Не зря, как оказалось. Среди первых, где ты появляешься, это как раз снимала Пикси, но не просто так — судя по всему, она мимо тебя проходила до того, или не обратила внимания, или не снимала и не вывешивала. А потом она пошла за фотографом, за Синим, и сняла вас двоих, издалека. И это видео почти сразу удалила. Там вообще ничего интересного нет, кроме самого факта вашей встречи, и делов-то всего на несколько секунд. И в переписке —

— Ты читал частную переписку?

— Стас. Частная переписка — если тебе понадобится, я тебе устрою. Они просто пишут на заборе.

Пикси действительно вывесила у себя в аккаунте сообщение, одновременно с видео: «ура шляпник-бум». Смысла в нём сначала Вин не увидел никакого. Видео она удалила, как и сообщение, но Вин успел его сохранить.

— А о чём здесь дело? — спросил Стас.

— Пёс его знает. Как он тебе показался? Синий.

Стас вспомнил впавшие глазницы, жилистые руки, синий плащ.

— Поначалу он мне показался человеком с фанаберией, но теперь я думаю, что это не напускное. Что-то в нем есть цельное.

— Может, он тоже откуда-то? Из другого времени?

— Не из моего. Не знаю.

— В любом случае, с ним стоит поговорить. Если они уже за ним следили, и возбудились оттого, что он на тебя обратил внимание… Может, у него глаз на таких, как ты.

— На подкидышей.

— Ну да… за неимением лучшей гипотезы. Он, конечно, может оказаться из окружения этого Пал Иваныча, но непохоже, пока по крайней мере ничего мне не попалось.

Стас покачал головой.

— Не думаю. Если мы всё же допускаем, что мои суждения имеют ценность, он не показался мне человеком чьего-то круга.

Вин кивнул.

— Слушай, я пойду окунусь, прямо печёт. Надеюсь, не утащат меня никакие водяные, — сказал он полусерьёзно, немного стыдясь своего страха. Но Стас ответил без улыбки:

— Не должны, солнце ещё высоко. Но я послежу.

— Сам не пойдёшь? Ну, как хочешь. Как ты в шляпе и рубашке тут сидишь, я вообще не понимаю. Ещё пальто бы надел, блин.

Вин прошёл к мосткам, вежливо пропустил вперёд маму кого-то из вопящих детей — Стас отвёл глаза, пока не раздался всплеск — и прыгнул сам. Он подумал, что надо не забыть Вину сообщить, что русалки живут дальше, у излучины, и ещё есть кое-кто у моста, но там местные не купались никогда, и само место всегда было на плохом счету.

Вин заплыл подальше; неподалёку плавала та же самая мама и пара мальчишек. Стас всё равно покрошил полынь в кармане, потёр веки, посмотрел ещё раз сквозь пальцы, пахнущие горькой травой. Ничего не изменилось — на виду только люди. Он налил в свой бокал немного вина и плеснул за спину, за папоротники.

На всякий случай.